И потом все лето обе девочки и Том часто сидели в ожидании на
ступеньках крыльца миссис Бентли, как птицы на жердочке. А когда слышались
серебряные колокольчики мороженщика, дверь отворялась и из дома выплывала
миссис Бентли, погрузив руку в кошелек с серебряной застежкой, и целых
полчаса они оставались на крыльце вместе, старуха и дети, и смеялись, и лед
таял, и таяли шоколадные сосульки во рту. Теперь наконец они стали добрыми
друзьями.
-- Сколько вам лет, миссис Бентли?
-- Семьдесят два.
-- А сколько вам было пятьдесят лет назад?
-- Семьдесят два.
-- И вы никогда не были молодая и никогда не носили лент и вот таких
платьев?
-- Никогда.
-- А как вас зовут?
-- Миссис Бентли.
-- И вы всю жизнь прожили в этом доме?
-- Всю жизнь.
-- И никогда не были хорошенькой?
-- Никогда.
-- Никогда-никогда за тысячу миллионов лет? В душной тишине летнего
полудня девочки пытливо склонялись к старой женщине и ждали ответа.
-- Никогда,--отвечала миссис Бентли.--Никогда-никогда за тысячу
миллионов лет.
*тихо плачет*
весь отрывок целикомСтарая миссис Бентли и сама не могла бы сказать, кар все это началось.
Она часто видела детей в бакалейной лавке--точно мошки или обезьянки,
мелькали они среди кочанов капусты и связок бананов, и она улыбалась им, и
они улыбались в ответ. Миссис Бентли видела, как. они бегают зимой по снегу,
оставляя на нем следы, как вдыхают осенний дым на улицах, а когда цветут
яблони -- стряхивают с плеч облака душистых лепестков, но она никогда их не
боялась. Дом у нее в образцовом порядке, каждая мелочь на своем привычном
месте, полы всегда чисто выметены, провизия аккуратно заготовлена впрок,
шляпные булавки воткнуты в подушечки, а ящики комода в спальне доверху
набиты всякой всячиной, что накопилась за долгие годы.
Миссис Бентли была женщина бережливая. У нее хранились старые билеты,
театральные программы, обрывки кружев, шарфики, железнодорожные пересадочные
билеты -- словом, все приметы и свидетельства ее долгой жизни.
-- У меня куча пластинок,-- говорила она.-- Вот Карузо: это было в
Нью-Йорке, в девятьсот шестнадцатом;
мне тогда было шестьдесят, и Джон был еще жив... А вот Джун Мун--это,
кажется, девятьсот двадцать четвертый год, Джон только что умер...
Вот это было, пожалуй, самым большим огорчением в ее жизни: то, что она
больше всего любила слушать, видеть и ощущать, ей сохранить не удалось. Джон
остался далеко в лугах, он лежит там в ящике, а ящик надежно спрятан под
травами, а над ним написано число... и теперь ей ничего от него не осталось,
только высокий шелковый цилиндр, трость да выходной костюм, что висит в
гардеробе. А все остальное пожрала моль.
Но миссис Бентли сохранила все, что могла. Пять лет назад, когда она
переехала в этот город, она привезла с собой огромные черные сундуки -- там,
пересыпанные шариками нафталина, лежали смятые платья в розовых цветочках и
хрустальные вазочки ее детства. Покойный муж владел всякого рода недвижимым
имуществом в разных городах, и она передвигалась из одного города в другой,
словно пожелтевшая от времени шахматная фигура из слоновой кости, продавая
все подряд, пока не очутилась здесь, в чужом, незнакомом городишке,
окруженная своими сундуками и темными уродливыми шкафами и креслами,
застывшими по углам, будто давно вымершие звери в допотопном зоологическом
саду.
Происшествие с детьми случилось в середине лета. Миссис Бентли вышла из
дому полить дикий виноград у себя на парадном крыльце и увидела, что на
лужайке преспокойно разлеглись две девочки и мальчик,--свежескошенная трава
покалывала их голые руки и ноги, и это им явно нравилось.
Миссис Бентли благодушно улыбнулась всем своим желтым морщинистым
лицом, и в эту минуту из-за угла появилась тележка с мороженым. Точно
оркестр крошечных эльфов, она вызванивала ледяные мелодии, острые и колючие,
как звон хрустальных бокалов в умелых руках, созывая и маня к себе всех
вокруг. Дети тотчас же сели и все разом, словно подсолнухи к солнцу,
повернули головы в сторону тележки.
--Хотите мороженого?--спросила миссис Бентли и окликнула: -- Эй, сюда!
Тележка остановилась, звякнули монетки, и в руках у миссис Бентли
очутились бруски душистого льда. Дети с полным ртом поблагодарили ее и
принялись с любопытством разглядывать -- от башмаков на пуговицах до седых
волос.
-- Дать вам немножко? -- спросил мальчик.
-- Нет, детка. Я уже старая, и мне ничуть не жарко. Я, наверно, не
растаю даже в самый жаркий день,-- засмеялась миссис Бентли.
Со сладкими сосульками в руках дети поднялись на тенистое крыльцо и
уселись рядышком на ступеньку.
-- Меня зовут Элис, это Джейн, а это--Том Сполдинг.
-- Очень приятно. А я -- миссис Бентли. Когда-то меня звали Элен.
Дети в изумлении уставились на нее.
-- Вы не верите, что меня звали Элен?--спросила миссис Бентли.
-- А я не знал, что у старух бывает имя,--жмурясь от солнца, ответил
Том.
Миссис Бентли сухо засмеялась.
-- Он хочет сказать, старух не называют по имени,-- пояснила Джейн.
-- Когда тебе будет столько лет, сколько мне сейчас, дружок, тебя тоже
никто не станет называть Джейн. Стариков всегда величают очень
торжественно--только "мистер" или "миссис", не иначе. Люди помоложе не хотят
называть старуху Элен. Это звучит очень легкомысленно.
---- А сколько вам лет? -- спросила Элис.
-- Ну, я помню даже птеродактиля,--улыбнулась миссис Бентли.
-- Нет, правда, сколько?
-- Семьдесят два.
Дети задумчиво пососали свои ледяные лакомства.
-- Да-а, уж это старая так старая,-- сказал Том.
-- А ведь я чувствую себя так же, как тогда, когда была в вашем
возрасте,-- сказала миссис Бентли.
-- В нашем?
-- Конечно. Когда-то я была такой же хорошенькой девчуркой, как ты,
Джейн, и ты, Элис. Дети молчали.
-- В чем дело?
-- Ни в чем.
Джейн поднялась на ноги.
-- Как, неужели вы уже уходите? Даже не доели мороженое... Что-нибудь
случилось?
-- Мама всегда говорит, что врать нехорошо,--заметила Джейн.
-- Конечно, нехорошо. Очень плохо,-- подтвердила миссис Бентли.
-- И слушать, когда врут,-- тоже нехорошо.
-- Кто же тебе соврал, Джейн? Джейн взглянула на миссис Бентли и
смущенно отвела глаза.
-- Вы.
--- Я?--Миссис Бентли засмеялась и приложила сморщенную руку к тощей
груди.-- Про что же?
-- Про себя. Что вы были девочкой. Миссис Бентли выпрямилась и застыла.
-- Но я и правда была девочкой, такой же, как ты, только много лет
назад.
-- Пойдем, Элис. Том, пошли.
-- Постойте,-- сказала миссис Бентли.-- Вы что, не верите мне?
-- Не знаю,-- сказала Джейн.-- Нет, не верим.
-- Но это просто смешно! Ведь ясно же: все когда-то были молодыми!
-- Только не вы,--потупив глаза, чуть слышно шепнула Джейн, словно про
себя. Ее палочка от мороженого упала в лужицу ванили на крыльце.
-- Ну, конечно, мне было и восемь, и девять, и десять лет, так же, как
всем вам.
Девочки хихикнули, но, спохватившись, тотчас умолкли.
Глаза миссис Бентли сверкнули.
-- Ладно, не могу я целое утро спорить без толку с маленькими
глупышами. Ясное дело, мне тоже когда-то было десять лет, и я была такая же
глупая.
Девочки засмеялись. Том смущенно поежился.
-- Вы просто шутите,--все еще смеясь, сказала Джейн.--По правде, вам
никогда не было десяти лет, да?
-- Ступайте домой!--вдруг крикнула миссис Бентли, ей стало невтерпеж
под их взглядами.--Нечего тут смеяться!
-- И вас вовсе не зовут Элен?
-- Разумеется, меня зовут Элен!
-- До свиданья!--сквозь смех крикнули девочки, убегая по лужайке; Том
поплелся за ними.--Спасибо за мороженое!
-- Я и в классы играла!--крикнула им вдогонку миссис Бентли, но их уже
не было.
Весь день после этого миссис Бентли яростно громыхала чайниками и
кастрюлями, с шумом готовила свой скудный обед и то и дело подходила к двери
в надежде поймать этих дерзких дьяволят--уж наверно они бродят где-нибудь
поблизости и смеются. Впрочем... если она и увидит их снова, что им сказать?
Да и с какой стати они занимают ее мысли?
-- Подумать только, --- сказала миссис Бентли, обращаясь к изящной
фарфоровой чашечке, расписанной букетиками роз.--В жизни еще никто не
сомневался, что и я когда-то была девочкой. Это глупо и жестоко. Я ничуть не
горюю, что я уже старая... почти не горюю. Но отнять у меня детство -- ну уж
нет!
Ей казалось -- дети бегут прочь под дуплистыми деревьями, унося в
холодных пальцах ее юность, незримую как воздух.
После ужина миссис Бентли, сама не зная зачем, с бессмысленным
упорством наблюдала, как ее руки, точно пара призрачных перчаток на
спиритическом сеансе, собирают в надушенный носовой платок некие необходимые
предметы. Потом она вышла на крыльцо и простояла там, не шевелясь, добрых
полчаса.
Наконец, внезапно, точно спугнутые ночные птицы, мимо пронеслись дети,
но оклик миссис Бентли остановил их на лету:
-- Что, миссис Бентли?
-- Поднимитесь ко мне на крыльцо,-- приказала она. Девочки
повиновались, следом поднялся и Том.
-- Что, миссис Бентли?
Они старательно нажимали на слово "миссис", как будто это и было ее
настоящее имя.
-- Я хочу показать вам несколько очень дорогих мне вещей.
Миссис Бентли развернула надушенный узелок и сперва заглянула в него
сама, точно ожидала найти там нечто удивительное и для себя. Потом вынула
маленькую круглую гребенку, на ней поблескивали фальшивые бриллиантики.
-- Я носила ее в волосах, когда мне было девять лет,-- объяснила она.
Джейн повертела гребенку в руке.
-- Очень мило.
-- Покажи-ка! -- закричала Элис.
-- А вот крохотное колечко, я носила его, когда мне было восемь
лет,--продолжала миссис Бентли.--Видите, теперь оно не лезет мне на палец.
Если посмотреть на свет, видна Пизанская башня, кажется, что она вот-вот
упадет.
-- Ну покажи мне, Джейн!
Девочки передавали колечко друг другу, и наконец оно очутилось на
пальце у Джейн.
-- Смотрите, оно мне. как раз!--воскликнула она.
-- А мне--гребенка! --изумилась Элис.
Миссис Бентли вынула из платка несколько камешков.
-- Вот,--сказала она.--Я в них играла, когда была маленькая.
Она подбросила камешки, и они упали на крыльцо причудливым созвездием.
-- А теперь взгляните.--И старуха торжествующе подняла вверх
раскрашенную фотографию, свой главный козырь. Фотография изображала миссис
Бентли семи лет от роду, в желтом, пышном, как бабочка, платье, с
золотистыми кудрями, синими-пресиними глазами и пухлым ротиком херувима.
-- Что это за девочка?--спросила Джейн.
-- Это я!
Элис и Джейн впились глазами в фотографию.
-- Ни капельки не похоже,--просто сказала Джейн.-- Кто хочешь может
раздобыть себе такую карточку.
Они подняли головы и долго вглядывались в морщинистое лицо.
-- А у вас есть еще карточки, миссис Бентли?--спросила
Элис.--Какие-нибудь попозже? Когда вам было пятнадцать лет, и двадцать, и
сорок, и пятьдесят?
И девочки торжествующе захихикали.
-- Я вовсе не обязана ничего вам показывать,--сказала миссис Бентли.
-- А мы вовсе не обязаны вам верить,-- возразила Джейн.
-- Но ведь эта фотография доказывает, что и я была девочкой!
-- На ней какая-то другая девочка, вроде нас. Вы ее у кого-нибудь
взяли.
-- Я и замужем была!
-- А где же мистер Бентли?
-- Он давно умер. Если бы он был сейчас здесь, он бы рассказал вам,
какая я была молоденькая и хорошенькая в двадцать два года.
-- Но его здесь нету, и ничего он не может рассказать, и ничего это не
доказывает.
-- У меня есть брачное свидетельство.
-- А может, вы его тоже у кого-нибудь взяли. Нет, вы найдите такого
человека, чтоб сказал, что видел вас много-много лет назад и вам было десять
лет,-- вот тогда я поверю, что вы в самом деле были молодая.--И Джейн даже
зажмурилась, уверенная в своей правоте.
-- Тысячи людей видели меня в то время, но они уже умерли, дурочка, или
больны, или живут в других городах. А в вашем городе я не знаю ни души, я
ведь совсем недавно тут поселилась, и никто здесь не видел меня молодой,
-- Ага, то-то!--И Джейн подмигнула Тому и Элис.-- Никто не видел!
-- Да погоди же!--Миссис Бентли схватила девочку за руку.--Таким вещам
верят без всяких доказательств. Когда-нибудь вы будете такие же старые, как
я. И вам тоже люди не станут верить. Они скажут: "Нет, эти старые вороны
никогда не были ласточками, эти совы не могли быть иволгами, эти попугаи не
были певчими дроздами". Да, да, придет день--и вы станете такими же, как я!
-- Ну нет,--ответили девочки.--Ведь правда этого не может
быть?--спрашивали они друг друга.
-- Вот увидите,--сказала миссис Бентли. А про себя думала: господи
боже, дети есть дети, а старухи есть старухи, и между ними пропасть. Они не
могут представить себе, как меняется человек, если не видели этого
собственными глазами.
-- Вот ты,-- обратилась она к Джейн,-- неужели ты не замечала, что твоя
мама с годами меняется?
-- Нет,-- ответила Джейн.-- Она всегда была такая, как теперь.
И это правда. Когда живешь все время рядом с людьми, они не меняются ни
на йоту. Вы изумляетесь происшедшим в них переменам, только если расстаетесь
надолго, на годы. И миссис Бентли вдруг показалось, что она целых семьдесят
два года мчалась в грохочущем черном поезде, и вот наконец поезд остановился
у вокзала и все кричат:
"Ты ли это, Элен Бентли?!"
-- Теперь мы, пожалуй, пойдем домой,-- сказала Джейн.--Спасибо за
колечко, оно мне в самый раз.
-- Спасибо за гребенку, она очень красивая.
-- Спасибо за карточку той девочки.
-- Погодите!--закричала миссис Бентли им вслед (они уже сбегали по
ступенькам).--Отдайте! Это все мое!
-- Не надо,-- попросил Том, догоняя девочек.-- Отдайте.
-- Нет, она все это украла. Это все вещи какой-то девочки, а она их
просто украла. Спасибо!--еще раз крикнула Элис.
Миссис Бентли кричала, звала, но они исчезли, точно мотыльки в ночи.
-- Простите,-- сказал Том. Он снова стоял на лужайке и глядел на миссис
Бентли. Потом и он ушел.
"Они унесли мое колечко, и мою гребенку, и фотографию,--думала миссис
Бентли; она стояла на крыльце и вся дрожала. ---И ничего не осталось, совсем
ничего! Ведь это была часть моей жизни!"
Ночью, лежа среди своих сундуков и безделушек, она долгие часы не
смыкала глаз. Она обводила взглядом тщательно сложенные в стопки лоскуты,
игрушки и страусовые перья и говорила вслух:
-- Да полно, мое ли все это?
Может быть, просто старуха пытается уверить себя, что и у нее было
прошлое? В конце концов, что минуло, того больше нет и никогда не будет.
Человек живет сегодня. Может, она и была когда-то девочкой, но теперь это
уже все равно. Детство миновало, и его больше не вернуть.
В комнату дохнул ночной ветер. Белая занавеска трепетала на темной
трости, что стояла у стены рядом со всякой всячиной, копившейся долгие годы.
Порыв ветра качнул трость, и она с негромким стуком упала прямо в пятно
лунного света на полу. Сверкнул золотой набалдашник. Это была парадная
трость ее покойного мужа. Казалось, он указывает ею сейчас на миссис Бентли,
как это бывало, когда они--очень редко!--ссорились и он увещевал ее своим
мягким, печальным и рассудительным голосом.
-- Дети правы,-- сказал бы он ей.-- Они у тебя ничего не украли,
дорогая. Все это уже не принадлежит тебе. Оно принадлежало той, другой тебе,
и это было так давно.
Господи, подумала миссис Бентли. И тут, словно зашипел валик старинного
фонографа под стальной иголкой, она ясно услышала свой разговор с мужем.
Мистер Бентли, такой подтянутый, даже немного чопорный, с розовой гвоздикой
на безукоризненном лацкане, говорил ей:
-- Дорогая, ты никак не можешь понять, что время не стоит на месте. Ты
всегда хочешь оставаться такой, какой была прежде, а это невозможно: ведь
сегодня ты уже не та. Ну зачем ты бережешь эти старые билеты и театральные
программы? Ты потом будешь только огорчаться, глядя на них. Выкинь-ка их
лучше вон.
Но она упрямо хранила все билеты и программы.
-- Это не поможет,-- говорил мистер Бентли, попивая свой чай.--Как бы
ты ни старалась оставаться прежней, ты все равно будешь только такой, какая
ты сейчас, сегодня. Время гипнотизирует людей. В девять лет человеку
кажется, что ему всегда было девять и всегда так и будет девять. В тридцать
он уверен, что всю жизнь оставался на этой прекрасной грани зрелости. А
когда ему минет семьдесят--ему всегда и навсегда семьдесят. Человек живет в
настоящем, будь то молодое настоящее или старое настоящее; но иного он
никогда не увидит и не узнает.
Это был один из немногих и очень дружеских споров в их мирной семейной
жизни. Джон никогда не одобрял ее склонности собирать памятки о прошлом.
-- Будь тем, что ты есть, поставь крест на том, чем ты была,--говорил
он.--Старые билеты--обман. Беречь всякое старье -- только пытаться обмануть
себя.
Был бы он жив сегодня, что бы он сказал?
-- Ты бережешь коконы, из которых уже вылетела бабочка,-- сказал бы
он.-- Старые корсеты, в которые ты уже никогда не влезешь. Зачем же их
беречь? Доказать, что ты была когда-то молода, невозможно. Фотографии? Нет,
они лгут. Ведь ты уже не та, что на фотографиях.
-- А письменные показания под присягой?
-- Нет, дорогая, ведь ты не число, не чернила, не бумага. Ты -- не эти
сундуки с тряпьем и пылью. Ты -- только та, что здесь сейчас, сегодня,
сегодняшняя ты.
Миссис Бентли кивнула. Ей стало легче дышать.
-- Да, я понимаю... Понимаю.
Трость с золотым набалдашником поблескивала в лунных бликах на ковре.
-- Утром я со всем этим покончу,-- сказала миссис Бентли, обращаясь к
трости.--Отныне я буду только тем, что я есть сегодня. Да, решено, так и
будет.
И она уснула.
Утро настало зеленое, солнечное, в дверь уже осторожно стучались обе
девочки.
-- У вас есть еще что-нибудь для нас, миссис Бентли? Еще какие-нибудь
вещи той девочки?
Миссис Бентли повела их из прихожей в библиотеку.
-- Возьми вот это.--И она протянула Джейн платье, в котором когда-то, в
пятнадцать лет, играла дочь мандарина.-- И это, и вот это.-- Она отдала
калейдоскоп и увеличительное стекло.--Берите все, что хотите,--говорила
миссис Бентли.-- Книги, коньки, куклы, все... Все это ваше.
-- Наше?!
-- Только ваше. И вот что: помогите мне в одном деле, я собираюсь
развести на заднем дворе большой костер. Нужно вынуть все из сундуков и
выбросить всякий хлам, пусть его забирает старьевщик. Все это уже не мое.
Ничего нельзя сохранить навеки.
-- Мы поможем,-- сказали девочки.
Миссис Бентли повела их на задний двор. Она захватила коробку спичек,
девочки несли по охапке всякой всячины.
И потом все лето обе девочки и Том часто сидели в ожидании на
ступеньках крыльца миссис Бентли, как птицы на жердочке. А когда слышались
серебряные колокольчики мороженщика, дверь отворялась и из дома выплывала
миссис Бентли, погрузив руку в кошелек с серебряной застежкой, и целых
полчаса они оставались на крыльце вместе, старуха и дети, и смеялись, и лед
таял, и таяли шоколадные сосульки во рту. Теперь наконец они стали добрыми
друзьями.
-- Сколько вам лет, миссис Бентли?
-- Семьдесят два.
-- А сколько вам было пятьдесят лет назад?
-- Семьдесят два.
-- И вы никогда не были молодая и никогда не носили лент и вот таких
платьев?
-- Никогда.
-- А как вас зовут?
-- Миссис Бентли.
-- И вы всю жизнь прожили в этом доме?
-- Всю жизнь.
-- И никогда не были хорошенькой?
-- Никогда.
-- Никогда-никогда за тысячу миллионов лет? В душной тишине летнего
полудня девочки пытливо склонялись к старой женщине и ждали ответа.
-- Никогда,--отвечала миссис Бентли.--Никогда-никогда за тысячу
миллионов лет.
Рэй Брэдбери, "Вино из одуванчиков"
И потом все лето обе девочки и Том часто сидели в ожидании на
ступеньках крыльца миссис Бентли, как птицы на жердочке. А когда слышались
серебряные колокольчики мороженщика, дверь отворялась и из дома выплывала
миссис Бентли, погрузив руку в кошелек с серебряной застежкой, и целых
полчаса они оставались на крыльце вместе, старуха и дети, и смеялись, и лед
таял, и таяли шоколадные сосульки во рту. Теперь наконец они стали добрыми
друзьями.
-- Сколько вам лет, миссис Бентли?
-- Семьдесят два.
-- А сколько вам было пятьдесят лет назад?
-- Семьдесят два.
-- И вы никогда не были молодая и никогда не носили лент и вот таких
платьев?
-- Никогда.
-- А как вас зовут?
-- Миссис Бентли.
-- И вы всю жизнь прожили в этом доме?
-- Всю жизнь.
-- И никогда не были хорошенькой?
-- Никогда.
-- Никогда-никогда за тысячу миллионов лет? В душной тишине летнего
полудня девочки пытливо склонялись к старой женщине и ждали ответа.
-- Никогда,--отвечала миссис Бентли.--Никогда-никогда за тысячу
миллионов лет.
*тихо плачет*
весь отрывок целиком
ступеньках крыльца миссис Бентли, как птицы на жердочке. А когда слышались
серебряные колокольчики мороженщика, дверь отворялась и из дома выплывала
миссис Бентли, погрузив руку в кошелек с серебряной застежкой, и целых
полчаса они оставались на крыльце вместе, старуха и дети, и смеялись, и лед
таял, и таяли шоколадные сосульки во рту. Теперь наконец они стали добрыми
друзьями.
-- Сколько вам лет, миссис Бентли?
-- Семьдесят два.
-- А сколько вам было пятьдесят лет назад?
-- Семьдесят два.
-- И вы никогда не были молодая и никогда не носили лент и вот таких
платьев?
-- Никогда.
-- А как вас зовут?
-- Миссис Бентли.
-- И вы всю жизнь прожили в этом доме?
-- Всю жизнь.
-- И никогда не были хорошенькой?
-- Никогда.
-- Никогда-никогда за тысячу миллионов лет? В душной тишине летнего
полудня девочки пытливо склонялись к старой женщине и ждали ответа.
-- Никогда,--отвечала миссис Бентли.--Никогда-никогда за тысячу
миллионов лет.
*тихо плачет*
весь отрывок целиком